18 мая 1868 года, 140 лет назад родился последний русский Царь
Николай II. 1 ноября 1894 года скоропостижно, не дожив до 50 лет,
скончался русский император Александр III. Он правил всего 13 лет,
но именно за эти годы Россия достигла наибольшего в своей
дореволюционной истории могущества.
Её территория составляла — 20 миллионов квадратных километров.
Золотой запас России в 1897 году превышал 1 миллиард рублей, экспорт
преобладал над импортом в 1,5—2 раза. Темпы роста промышленности
России в 90-е гг. XIX века были одними из самых высоких в мире —
10—12% в год. Венцом этих достижений и стал переход в 1897—1899 гг.
к золотому рублю. Он был самой твёрдой в мире конвертируемой
валютой.
Всё сулило прекрасные возможности для того, что бы наследник
Александра III, 26-летний Николай II, используя экономический и
политический задел, оставленный ему отцом, повёл страну к новым
высотам. Но этого не случилось.
Его царствование началось несчастливо. Во время коронационных
торжеств в Москве 18 мая 1896 года, в день рождения нового Государя,
произошла катастрофа. Неудачно организованная раздача подарков на
Ходынском поле простому народу привела к давке, в которой погибли
более тысячи человек. Я думаю, это явилось бы ударом и для человека
с более твёрдой волей, чем Николай II.А его еще ждала
Русско-японская война, революция 1905—1907 гг., Первая мировая
война…
Проведя юность, для гвардейского офицера из высшего общества
привычную — необременительная служба, принятые в свете развлечения,
— молодой наследник решительным образом изменил образ жизни, когда
женился на немецкой принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской (в крещении
Александре Фёдоровне). Она перешла в православную веру не только
потому, что так требовали наши законы, но искренне, горячо, всем
сердцем. Николай, как и его венценосная супруга, стал неподдельно
религиозен. Именно ему мы обязаны прославлению в 1903 году народного
святого — преподобного Серафима Саровского. Не будучи человеком
публичным, о своих государственных обязанностях Николай II никогда
не забывал, трудился много и охотно, главное внимание, как и
Александр III, уделяя укреплению экономического могущества и
безопасности страны, строительству железных дорог, военных кораблей
и т. п. В делах он любил основательность, аккуратность, не терпел
спешки.
В начале своего царствования Николай II и его окружение
разрабатывали некую долгосрочную стратегическую программу действий,
прежде всего во внешней политике. Её основные векторы: на западном
направлении Россия ведёт политику сдерживания (т. н. Гаагские
инициативы), но одновременно осуществляет натиск на Восток, к
незамерзающим тихоокеанским портам Китая и Кореи.
Казалось, до 1904 года политика молодого царя на Дальнем Востоке
была энергичной и умелой. Но в ней не было главного — реальной
оценки основного на тот момент, к тому же активного конкурента,
Японии. Японских солдат царь считал «ненастоящим войском» и
утверждал, что при столкновении с русской армией «от них лишь мокро
останется». На японский флот царь вообще не обращал внимания. Между
тем, численность японской армии за период с 1896 по 1903 год
увеличилась в 3 раза, а тоннаж военноморского флота — в 4,5 раза!
Столь же нереалистично оценивал царь военные и экономические
возможности России и в случае столкновения её с Германией и
Австро-Венгрией. В конце 1908 года Австро-Венгрия объявила об
аннексии Боснии и Герцеговины на Балканах, нарушив тем самым договор
с Россией 1876 года. Россия, конечно, всего через три года после
неудачной Русско-японской войны не могла вступать в новую большую
войну. Но и соглашаться с подобным грубым нарушением международных
норм она тоже не могла. Между прочим, к войне царя подталкивали даже
пацифисты-кадеты. Николай II уже решил объявить мобилизацию против
Австрии, но этому энергично воспротивился премьер-министр Пётр
Аркадьевич Столыпин, сумевший убедить царя, что война с Австрией и
её могучей союзницей Германией неизбежно приведёт к поражению и
новой революции. «Сегодня я спас Россию!» — заявил Столыпин в этот
день своим близким. Он полагал, и вполне справедливо, что великая
держава сильна не только тем, что воюет, но и тем, что не позволяет
себя вовлечь в невыгодную войну. Как жаль, что не было Столыпина в
августе 1914 года! Николай II поддался на провокацию сербских
масонов, задуманную их верховными руководителями во Франции с целью
втянуть Россию в войну. Процесс над убийцами эрцгерцога Фердинанда,
как-то тихо и незаметно прошедший уже после начала Первой мировой
войны, показал, что австрийцы были не так уж и не правы в своих
требованиях провести в Белграде объективное расследование убийства
под их контролем.
Противники царя и ненавистники России решили воспользоваться
тяжёлой, затяжной войной для свержения самодержавия. Сегодня это уже
доказанный факт. Вот, например, отрывок из письма вождя кадетской
партии П. Н. Милюкова к одному из своих единомышленников И. В.
Ревенко, написанное в 1918 году: «Вы знаете, что твёрдое решение
воспользоваться войною для производства переворота было принято нами
вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы
не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая (1917 г. —
прим. А. В.) наша армия должна была перейти в наступление,
результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намёки на
недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования».
Как писал один из фигурантов заговора, начальник штаба Северного
фронта генерал Ю.Н. Данилов: «Арест государя предполагалось
произвести или в Ставке, или во время одного из переездов его из
Могилёва в Петербург или обратно». Так оно и случилось. 14 марта
1917 года заговорщики загнали литерный поезд Николая II, следующий
из Могилёва в Царское село, на станцию Дно под Псковом. Заговор этот
был настолько засекречен, что мы и сегодня не имеем правдивой
информации о том, что же помешало царскому поезду проследовать в
Царское село. Судя по дневнику государя, сначала станции Любань и
Тосно, потом Гатчина и Луга оказались «заняты восставшими».
Парадокс, но мы до сих пор не знаем, что это за отряды захватили эти
станции, и какова была их численность! А может быть, их никто и не
захватывал, а просто железнодорожники закрыли там семафоры по
приказу хозяйничавшего на Центральном железнодорожном телеграфе в
атмосфере петроградского хаоса кадета Бубликова? Разве истории
известны имена «героев», захвативших Любань и Лугу? Почему-то имена
участников (даже рядовых) петроградских, кронштадтских и
гельсингфорских событий Февраля 1917 года мы знаем, а этих нет.
Существовали ли они на самом деле? А если и существовали, то как
объяснить их осведомлённость и оперативность? Царь сообщает Рузскому
и Данилову о намерении следовать дальше через Лугу — и там через 2—3
часа, как по заказу, появляются «вооружённые отряды».
В любом случае, едва ли 14 марта 1917 года революционеры
заблокировали железные дороги успешнее, чем в декабре 1905 года. Но
тогда оказалось достаточно сил одного полка, чтобы очистить
Николаевскую железную дорогу (Петербург — Москва). Пути очень быстро
открывались после того, как солдаты ставили боевиков и мятежных
железнодорожников на колени и приставляли к их затылкам дула
винтовок. От государя требовалось силами конвоя (как и предлагал ему
генерал Нилов) арестовать и немедленно расстрелять командующего
Северным фронтом генерала Н. В. Рузского и его начштаба Данилова,
направиться в Псков, в штаб фронта лично, как это делал прадед его
Николай I, вывести из казарм имевшиеся силы, посадить в эшелоны и
пустить их впереди своего поезда. Войти с боем в Петроград, поднять
юнкерские училища, насчитывавшие около 14 тысяч штыков, раздавить
мятеж… Всё это было более чем возможно. Но ничего этого не
произошло. И по сей день всякий русский человек, у которого болит
душа за Отечество, мучительно недоумевает: почему, почему, почему?
Конечно, государь боялся за жену и детей, бывших фактически
заложниками в Царском. Но ему, Русскому Царю, наверное, следовало
вспомнить, что сказал, собирая ополчение в Нижнем Новгороде, совсем
не военный человек Козьма Минин, возведший его династию на трон:
«Отдадим живот свой за Отечество, а если надо, жен и детей
заложим!».
В беспощадной истории человечества всегда прав козьма минин.
Готовность пожертвовать за Родину женой и детьми есть залог их
спасения. Николай II, подписав отречение, не спас жену и детей. И
себя тоже.
Два чувства борются в душе, когда думаешь о замученном последнем
русском государе. Первое — такое понятное возмущение его покорной
сдачей, второе чувство — острой жалости к нему, написавшему в
дневнике 15 марта 1917 года: «Кругом измена, трусость, и обман!».
Его низко, подло обманули, и он поверил…
С этого дня и до самой смерти его, семью, горстку соратников
окружали гнусные выродки, подонки человечества. Но даже они, давно
подавившие в себе всё благородное, высокое, честное или не имевшие
этого никогда, не могли скрыть восхищения, как достойно, кротко,
по-христиански, но в то же время бесстрашно вёл себя низложенный
Русский Царь. Его палачи даже устрашились этого и сменили русских
людей в охране. И вот, когда думаешь об этом, то понимаешь, что
великая Россия — не только те люди, что готовы за возможность
сражаться отдать имущество, жён и детей, но и те, кто имел
нечеловеческие силы любить своих врагов. Святые благоверные князья
Борис и Глеб. Святые Царственные мученики Николай, Александра,
Алексий, Ольга, Татиана, Мария, Анастасия…
Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ
|