|
15 июля 1410 года, 600 лет назад произошла
битва при Грюнвальде -решающее сражение «Великой войны» 1409-1411
гг., когда польско-литовско-русские войска разгромили армию
Тевтонского ордена
Наука утверждает, что создать машину времени принципиально
нереально. Как и в большинстве случаев, наука здесь ошибается:
машина времени не только существует в каждом из нас, - мы постоянно
пользуемся её услугами, совершая путешествия в прошлое. Это — наше
воображение. Почему бы нам не совершить туда очередную поездку,
чтобы оказаться ранним утром 12 июля 1410 года на большом заросшем
травой поле между двумя деревушками северо-восточной Пруссии —
Грюнвальдом и Танненбергом?
Сколько скота можно было бы выпасти на этом поле, но
здесь июльским утром 1410 года лишь предрассветная заря, а по краям,
ближе к лесу, — два стотысячных войска. Чего ради собрались сюда
огромные массы людей, кто они такие, чего ждут, что собираются
решить в предстоящей битве? На одном конце поля — там, где вот-вот
покажется краешек солнца, — литовцы, поляки, белорусы, русские и
даже татарская конница. На противоположном — немцы, поддерживающие
их чехи и венгры.
Ждут они приказа командиров к выступлению, а
командиры у них очень разные: великий князь литовский и король
польский Ягайло, его двоюродный брат Витовт на одной стороне, а на
другой — гроссмейстеры Тевтонского ордена немецких крестоносцев.
Солнце выглядывает из-за леса. Пора отдавать приказ к
бою. Но Ягайло не спешит, он приказывает' отслужить в большой
королевской палатке молебен. Служба идёт по латинскому обряду: 25
лет тому назад Ягайло не устоял перед соблазном жениться на
принцессе Ядвиге и занять польский престол, и ему пришлось сменить
православную веру на католическую. Через столетие этого искушения не
избежал первый король Франции из династии Бурбонов Генрих IV.
Сказав: «Париж стоит мессы», он превратился из гугенота в католика.
А вот князь Витовт остался православным.
Молебен окончился, Божье благословение получено, и
сражение началось. Но что же всё-таки решала эта битва? — То, важнее
чего в тот исторический момент не могло быть ничего: определялся
геополитический расклад Европы в начале её перехода из Средних веков
к Новому времени. XV век в самом своём начале готовил себе ту среду
обитания, которую он будет обживать вплоть до своего заката. Поэтому
можно смело говорить о всемерно-историческом значении Грюнвальдской
битвы, тем более, что она содействовала окончательному размежеванию
Европы по этническому и религиозному принципам.
Этническое размежевание было настоятельной
необходимостью по той причине, что за тысячу лет так и не был внятно
решён вопрос о том, где должна проходить естественная восточная
граница германского мiра. Его экспансия на Запад началась, как
известно, в V веке и получила название великого переселения народов.
Германские племена — готы, франки, лангобарды, вандалы, бургундцы,
свевы и другие, в которых римляне видели трудно различимых между
собою варваров, вторглись в Римскую Империю, свергли в 476 году
последнего кесаря Ромула Августула и на огромной территории Западной
Европы образовали многочисленные королевства и княжества. Но
победив, они и сами были побеждены духовно более высокой римской
культурой, приняли христианство, усвоили латынь. За Рейном и Дунаем
возникло римско-германское сообщество, в то время как по другую
сторону этих рек сохранился чисто германский этнос. Распространяться
он мог только на север, к Балтике, и на восток, для чего ему надо
было преодолеть сопротивление славянского этноса, к которому были
очень близки и литовцы. И вот, чисто германский (а не
романо-германский) мiр должен был в конце Средневековья утвердить
свой законный восточный рубеж, отодвинуть его как можно дальше.
С этой задачей немцы и вышли на поле под Грюнвальдом.
К XV веку возникла надобность и в другом
разграничении, уже внутри славянского мiра. Речь идёт о религиозном
или конфессиональном самоопределении тех народностей, которых под
Грюнвальдом объединило лишь желание остановить напор германского
этноса, но никак не общность веры со своими союзниками. Русские в X
веке крестились в Православие, а литовцы, оставив в XIV веке
язычество, долго не могли сделать выбор между Православием и
католичеством. Их князья, потомки Гедимина, принимали то одно, то
другое вероисповедание, порой меняя его в зависимости от
политических обстоятельств. Например, тот же Витовт, герой
Грюнвальдской битвы, сперва бежал от преследовавшего его Ягайло в
земли Тевтонского ордена и принял там католичество, а помирившись с
соперником своим, вернулся к Православию. Дочь Софью он выдал замуж
за сына Дмитрия Донского — великого князя Московского Василия
Дмитриевича. От литовской знати, перешедшей на русскую службу,
произошли такие славные наши дворянские роды, как Голицыны,
Куракины, Хованские, Мстиславские и Трубецкие. Стоит вспомнить и то,
что некоторые Ольгердовичи сражались на Куликовом поле на нашей
стороне и даже посоветовали Димитрию Донскому перейти реку, чтобы не
было искушения отступить...
Под Грюнвальдом позади наших войск реки не было, но
они и не помышляли отступать. Сражение было исключительно упорным и
кровопролитным, чаша весов постоянно колебалась. В полдень наступил
переломный момент. Русские смоленские полки ударили по теснившим
Витовта немцам и опрокинули их. Исход судьбоносной битвы был
предрешён. Славянский мiр на 504 года (до 1914-го) отбил у
германского мiра охоту расширяться в восточном направлении, указав
ему его естественную границу.
Но эта наша победа имела и другую сторону. Ведь
формально главнокомандующим соединённых славяно-прибалтийских сил
считался всё-таки польский король Владислав, как теперь стал
именоваться Ягайло, а он был католик. Эпохальная победа была
одержана под знаменем латинской веры — вот так всё это выглядело, а
то, что исход дела решили русские, это как-то выпадало из внимания
историков. Понятно, что престиж Польши вырос неимоверно, и Литва
увидела свою выгоду в более тесном сближении с нею, что в 1569 году
привело к объединению Польского королевства и Великого княжества
Литовского в единое государство — Речь Посполитую. Так Грюнвальдская
битва ускорила религиозное размежевание внутри славянского м^ра, и
литовцы, вышедшие на историческую сцену как православная нация,
стали католиками.
Теперь нашей «машине времени» следует покинуть
Средневековье и переместиться в Новое время. В начало XVII века. В
России тогда было время Смутное... И вот вам наглядный пример
диалектики: это наше национальное бедствие есть не что иное, как
следствие Грюнвальдской битвы, окончившейся для нас, казалось бы,
столь благоприятно. Объяснение тут простое. В конце XVI века, когда
Европа уже вошла в Новое время, возникло мощное польско-литовское
государство, узаконившее у себя латинскую веру. Это означало, что
оно оставалось политически самостоятельным, но духовно такой
самостоятельности не имело, ибо его церковь стала частью западной
христианской церкви, и польский кардинал был просто ставленником
главы всех католиков римского папы, обязанным содействовать
осуществлению его проектов.
А главным проектом католической церкви
(«кафолический» в переводе с греческого означает «вселенский»)
является распространение её вероисповедания на всю землю, поэтому
миссионерская претензия римской митрополии не могла не передаться и
польской епархии. В результате сложилась любопытнейшая ситуация.
Речь Посполитая как бы заявляла Западной Европе: если не хотите
новой Грюнвальдской битвы, к нам не лезьте. А продвигать
«единственно правильную» католическую веру на восток мы согласны, но
этим будем заниматься мы сами, прибегая разве лишь к вашей моральной
поддержке. Такая сепаратная миссионерская установка вполне
устраивала польско-литовскую знать, поскольку пробуждала в её
сердцах сладкие великодержавные мечтания. А разве худо будет под
лозунгом миссионерства покорить себе всю Русь с её безкрайними
просторами и неисчерпаемыми богатствами? Эта мечта и вскормила
интервенцию Смуты с её Лжедмитриями.
Вот ещё одна иллюстрация принципа диалектики: та
интервенция, как задолго до этого и монгольское иго, пошла Руси
только на пользу. Обескураженный пресечением династии и всё больше
опускавший руки, русский народ потерял бдительность и допустил
возведение на престол Гришки Отрепьева, но когда самозванец начал
открыто проявлять свою приверженность к латинству, люди быстро
проснулись, выгнали поляков вон и дружно стали восстанавливать
православное Отечество. Похоже, чтобы мы перешли от «оханья и
аханья» к решительным действиям, нас надо сильно разозлить.
На этот раз, видно, разозлившись, мы очень крепко и
за пару столетий построили сильнейшую и прекраснейшую Империю,
занявшую шестую часть суши. А вот поляки и литовцы, чуждые германцам
как все славяне, и как католики постепенно стали играть всё более
скромную роль в делах Европы. К тому же они теряли свои территории
и, наконец, вообще лишились собственной государственности, войдя
частью в политическую структуру немцев, частично — русских.
Сегодня независимые государства польского и
литовского народов вновь существуют как отдельные. Думается,
воспоминание о совместном подвиге под Грюнвальдом и этническая
общность должны склонять их к установлению всё более тесных, а в
идеале и братских отношений с русским народом.
Виктор Николаевич ТРОСТНИКОВ |
