Митрополит Петр (Полянский): Неофициальный патриарх
10 октября - день
памяти святителя Петра (Полянского), митрополита Крутицкого
«Может
ли Церковь сотрудничать с властью?». Этот вопрос очень остро встал
перед духовенством и мирянами в годы большевистского переворота,
гражданской войны и установления советской власти в России. По
большому счету, проблема не нова – с ней столкнулись уже первые
христиане, когда проповедь Евангелия вышла за рамки отдельных
иудейских общин и стала распространяться по миру. Но после эпохи
гонений до XX века государство, пусть даже порой и формально,
называло себя христианским, и явного конфликта между сакральным и
светским не было.
После прихода к власти
большевиков ситуация в корне изменилась. Государство провозгласило
себя сначала светским, а затем – и вовсе безбожным. И случайностью
это не было, поскольку в основе официальной идеологии лежала
философия, не признающая за религией права иметь влияние на жизнь
общества. Тут-то и пришлось снова вспомнить тот самый вопрос, на
который три века искали ответ первые христиане. В итоге каждый
принял свое решение – от услужливого содействия большевикам до
прямого неподчинения им. Одним из «непокорных» был и митрополит Петр
(Полянский), чью память Церковь чтит 10 октября.
Выходец из священнической
семьи Воронежской губернии, Петр родился 10 июля 1862 года. После
окончания семинарии и двухлетней практики в должности чтеца молодой
попович в 1887 году был зачислен в Московскую духовную академию.
Через пять лет он стал выпускником, а итогом обучения стала
кандидатская диссертация, которую Петр Федорович блестяще защитил.
За годы учебы он сдружился
с такими известными в дальнейшем людьми, как Евлогий (Георгиевский)
и Сергий (Страгородский). Волей Проведения, и Петр, и Евлогий, и
Сергий станут архиереями, однако их судьбы и их жизненные позиции
будут олицетворением различных путей решения проблем, возникших
после бурных событий осени 1917 года.
Пока же Полянский и не
думал об уготованной ему ноше. Он связал свою деятельность с
образовательной сферой, преподавал, инспектировал различные учебные
заведения, объездил Центр России, Беларусь, Урал, побывал в Сибири.
Во время одной из командировок познакомился с епископом Тихоном
(Белавиным), который увидел в Петре Федоровиче опытного
администратора и надежного соратника. Владыка подружился с
Полянским, и вскоре им суждено было вместе отстаивать свободу Церкви
перед безбожной властью.
Грянул сначала февраль, а
затем – октябрь 1917 года. Очень скоро стало очевидно, что со
старыми порядками Ленин и его единомышленники будут бороться
беспощадно. После декрета об отделении Церкви от государства
56-летний Петр Полянский остался не у дел – Синодальный Учебный
комитет был закрыт, а образовательная система полностью переходила в
ведение Советов.
Но Господь приготовил ему
еще более важное дело – немолодой уже человек принимает активное
участие в деятельности Поместного собора 1918 года, а его инициативы
ложатся в основу многих соборных решений. Только дальнейший террор и
установление большевистской власти не дали этим планам воплотиться в
жизнь. Даже сейчас документы, принятые на заседаниях комиссий, очень
современны и актуальны, будто составлялись не столетием ранее, а уже
в наши дни.
Через два года, зная острый
ум и большие таланты Петра Федоровича, патриарх Тихон предлагает ему
стать епископом. К этому времени гонения на Церковь только
начинались, но было понятно, что времена мученичества возвращаются.
Полянский стоял перед выбором – или предать свою веру, отстранившись
от любых церковных дел, или остаться верным до конца, рискуя в любой
момент окончить жизнь в застенках спецслужб.
И пожилой, но еще сильный
духом ученый муж соглашается взять на себя и святительский крест. Он
принял монашество и был рукоположен в епископы. Большевики прекрасно
знали, что новый владыка выступает против компромиссов с властями, и
поэтому почти сразу после хиротонии епископа Петра арестовывают и
ссылают в Великий Устюг, где он находился до 1923 года.
Нужно сказать, что аресты и
репрессии только лишь кажутся спонтанными, но за ними кроется четко
продуманный план. Красные понимали, что Церковь не так-то легко
уничтожить. Ни принудительная эмиграция, ни гражданская война, ни
активная пропаганда безбожия не смогли подорвать того влияния,
которое имело Православие в народе, а аресты и расстрелы только
усиливали авторитет духовенства среди верующих.
И тогда было решено
расколоть сам клир, внести в него смуту и вызвать в массах волну
разочарования.
Сначала власти поддержали
обновленческий раскол – группу священников и архиереев, выступавших
за радикальные перемены церковных порядков. При этом изменению
подвергались не только внешние формы богослужения, но и
фундаментальные принципы церковного бытия. С помощью властей
обновленцам удалось заполучить две трети оставшихся в России храмов.
Расчет коммунистов был
прост – обновленчество объявлялось единственным легитимным церковным
формированием, остальная Церковь объявлялась вне закона. Новая
организация рассматривалась как временная, и после уничтожения
каноничной иерархии чекисты планировали взяться за обновленцев. Но
не вышло…
Обновленчество заглохло
весьма быстро, народ за новыми вождями не пошел, а большинство
духовенства со временем вернулись в Церковь. И тогда власти решили
сыграть на другом. Почти все активные верующие были людьми старой
закалки, поэтому советский строй они воспринимали насторожено, а
зачастую – даже враждебно. Духовенство в большинстве своем было
солидарно с мирянами. Коммунисты же хотели, чтобы епископат стал
более лояльно относиться к властям, показывая уважение и одобрение
большевистской политики.
По большому счету, в Кремле
в лояльности священства не нуждались – его все равно планировалось
уничтожить. Но вместе с тем, если часть клира объявит себя
сторонниками нового режима, это отвернет от них радикально
настроенную паству и внесет в Церковь раскол.
Когда епископ Петр
освободился из-под ареста, план по сталкиванию лбами православного
духовенства только разрабатывался, и главная ставка делалась все еще
на обновленчество. Владыка, по-прежнему остававшийся правой рукой
патриарха Тихона, с обновленцами разговаривал жестко – никакого
компромисса, только покаяние. Этим он окончательно путал большевикам
все карты, но ликвидировать непокорного архиерея спецслужбы пока не
решались.
Между тем, патриарх возвел
Петра (Полянского) в чин митрополита и назначил его на древнюю
Крутицкую кафедру. Обычно Крутицкие архиереи были вторыми лицами
Церкви после патриарха. Такой же статус получил и владыка Петр.
Новый управляющий делами
Церкви повел себя весьма твердо.
Он активно помогал
сосланным священнослужителям и их семьям. Также было издано
послание, в котором верующие призывались не поддаваться на
провокации властей и обновленцев. Почуяв угрозу своему
существованию, обновленцы созвали свой собор и заявили, что
митрополит Крутицкий сотрудничает с зарубежными агентами и
вынашивает планы по восстановлению монархии. На владыку начали
тиснуть и со стороны спецслужб, и со стороны некоторых архиереев,
которые предлагали местоблюстителю пойти на уступки властей.
Но каждый раз пастырь
отказывался это делать: «Власти не допустят никакого свободного
собрания православных архиереев, не говоря уже о Поместном соборе»,
– заявлял митрополит, осознавая, что обещания большевиков – липовые.
А поступиться нужно было
многим – в своих требованиях коммунисты обозначили четыре пункта:
1. Церковь признает
легитимность советской власти и призывает верующих к покорности
2. Клирики, неугодные
власти, должны быть подвергнуты церковному суду
3. Епископы, мигрировавшие
за границу, подлежат осуждению
4. Прямые контакты Церкви и
правительства возможны только через спецслужбы.
Озвученные требования
владыка отверг и планировал представить встречную петицию, в которой
наставал на том, что:
1. Народ СССР должен
обладать правом свободного выбора между религией и атеизмом
2. Священники должны быть
уравнены в своих правах с другими гражданами страны
3. Церковь оставляет за
собой право ходатайства за невинно осужденных клириков
4. Церковь получает
легальные права и свободы на территории СССР.
Документ подан не был –
митрополит не захотел передавать бумагу через вторые руки, но
требовал встречи с правительством. Естественно, в этом ему отказали.
Более того, как «безнадежного и непреклонного», его решили
арестовать. И уничтожить. За владыкой приехали 9 декабря 1925 года.
Как и ранее патриарх Тихон, священномученик Петр составил завещание,
в котором назначил себе преемников. Поскольку двое из них были в
неволе, местоблюстителем становился третий – митрополит Сергий
(Страгородский).
В тюрьме владыку
использовали для еще одной манипуляции. Ее суть состояла в том,
чтобы не допустить митрополита Сергия (Страгородского) в Москву,
поскольку его лояльность властям была под подозрением. Зато лояльной
была группа епископов во главе с Григорием (Яцковским).
Им удалось обманом
заполучить благословение на создание органа церковного управления.
Благословение было дано с условием передать всю полноту власти
митрополиту Сергию, когда он сможет прибыть в столицу.
Священномученик Петр не знал, что его обманули, но это распоряжение
внесло смуту в ряды верующих – параллельно некоторое время
действовало две законные иерархии – Григорианская и Сергианская.
Масла в огонь плеснули еще
и тем, что из ссылки освободили владыку Агафангела, которого власть
уверила, что он – законный местоблюститель (по завещанию патриарха
Тихона, так оно и было). Таким образом, возникли не две, а три
«законных» Церкви. Но замысел спецслужб удался не до конца – Сергию
и Агафангелу хватило мудрости раскрыть планы властей и объединить
свои усилия. Но местоблюстителем митрополит Сергий себя не объявлял
вплоть до смерти владыки Петра.
Сам же митрополит Петр был
властями отправлен в Тобольск, затем – в Свердловск, и в конечном
итоге – в Верхнеуральск. Содержали его в тюрьмах, секретно, без
права сношения с внешним миром. Постоянно предлагали отречься от
звания местоблюстителя, сулили свободу в обмен на то, чтобы
святитель стал осведомителем. От всех этих сделок мученик
отказывался, он терпел до последнего, несмотря на с каждым днем
таявшее здоровье.
В письме, которое ему
удалось передать на волю, писал: «Я постоянно стою перед угрозой
более страшной, чем смерть. Меня особенно убивает лишение свежего
воздуха, мне еще ни разу не приходилось быть на прогулке днем; не
видя третий год солнца, я потерял ощущение его. Болезни все сильнее
и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря,
смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не
могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут
одни стены».
В декабре 1936 года НКВД
заявило о смерти священномученика Петра, но на самом деле ему
продлили срок еще на три года. А 2 октября 1937 года тройкой НКВД по
Челябинской области владыка был приговорен к расстрелу и 10 октября
в 4 часа дня был расстрелян. Сейчас нет точных данных ни о месте
расстрела, ни о месте захоронения этого мужественного предстоятеля
Русской Православной Церкви.
Ссылка
|